Все поздравления получать приятно. Но это было совсем неожиданным, поэтому и более удивительным. Звонила Татьяна. Она и была-то у нас всего около месяца – привыкнуть не успели. Но благодарила горячо и искренне.
Где они тогда взяли наш телефон, не знаем. Но зато знаем, что среди временно бездомных есть и такая категория людей.
Звонила Наташа (на фото она на переднем плане):
– Сопровождаю больную женщину. Ее должны были принять в стационар. Приехали. А тут говорят, чтобы приходили через неделю. Я ночую в машине знакомых. Татьяна – в хостеле. Но ей плохо, и денег нет…
Конечно, взяли.
Татьяна из… Да какая разница, откуда. Ехать туда сутки. Пенсия у нее восемь тысяч. И рак поджелудочной железы. Сейчас всем сразу озвучивают диагноз. Наверное, чтобы знали правду и чтобы иллюзий не было. Чтобы дальше планировали все. С делами разбирались.
За время, проведенное у нас, они три или четыре раза ездили в клинику (250 р.х2х4 – стоимость дороги плюс хотя бы по 200 рублей на перекус в Москве, дешевле никак! Получается, что почти пол-пенсии выложи!).
То врача лечащего не было, то сказали подождать квоту на операцию, то сделали биопсию метастазов и вроде обнадежили, что процесс медленный. Пишу, как поняла со слов Татьяны. Она меня очень просила:
– Вы же здесь, в Москве, многих знаете! Походатайствуйте уже, чтобы меня положили, чтобы не мотаться так. Сил у меня совсем нет. И денег тоже! – и писала на бумажке имена-отчества всех своих докторов. Которых , конечно же, не знаю. И, конечно же, они меня – тоже, и вообще, какой я для них авторитет? Есть закон. Есть протоколы лечения. Есть, наконец, реформа здравоохранения. Через все это не перепрыгнешь!
У Татьяны было около двадцати “химий”. Так они и живут последние два года: Татьяна и болезнь. Из возможностей разместиться ближе к больнице остался только приют для бездомных за сотню верст от стационара. Ни Татьяна, ни Наталья не жалуются. Мы, если честно, таким постояльцам были только рады. Если одна почти все время лежала и постанывала, то вторая мыла, убирала, готовила, даже успела мужикам носки связать. И вообще, от тех, кто много лет провел на улице, они разительно отличались.
В последний визит к врачу Татьяне дали рекомендацию пить назначенное лекарство три месяца. А потом будет видно. Мы попрощались тепло. Я, зная, что здоровье к ней вряд ли вернётся в полном объеме, все же пожелала ей его. Она долго и горячо благодарила. Вот и сейчас позвонила, чтобы поздравить и … пожалеть. Что дело у нас трудное. Чтобы я отдыхала. А я – пожалела ее. И подумала, что она, оказавшаяся в такой ситуации, далеко не одна. Хорошо ещё, что Наташа, как она о себе говорит, “тимуровка”, сопровождает ее уже не первый раз абсолютно бесплатно. Просто ей жаль человека.
Зачем пишу это все? А ни за чем! Просто, чтобы знали, что есть и такая проблема: человек-болезнь-нищета и -отсутствие места, куда приклонить голову. Это не в Сомали или Зимбабве. У нас.
Зато у Татьяны есть надежда! И “тимуровка” Наташа.
– Если придется ещё ехать, примете?
– Если никаких других вариантов не будет, то, конечно, примем! Ты только выздоравливай!
Всем в канун Рождества желаем, чтобы надежда никогда не покидала вас. И чтобы были здоровы вы и ваши близкие. Чтобы всегда был рядом человек, на которого можно положиться. И чтобы никогда не пришлось, потеряв семью, работу, жилье, остаться на улице. Это, если кто понимает, очень страшно.
Счастливых, хоть уже и порядком подзатянувшихся, праздников!
Правда кто-то в это время, получающий восемь тысяч пенсии, в одиночку борется сейчас с болезнью… Не до фейерверков. Хотя надежда все же остаётся…
