Людмила

 

4 августа 2019

Позвонили из храма в Клину:
– Бабулька у нас. Ни денег, ни документов. Говорит, что дочь продала квартиру, а ее выгнала. Проверить ничего не можем. Замерзает. К вам можно?
Я вздыхаю, понимая сколько мороки впереди, ведь наверняка проблемы с психикой, значит, намучаемся, да и места все заняты. Придется поселить туда, где мой закуток с диваном и компьютером. Быстро звоню в Давыдково, чтобы открыли калитку…
Приезжаю на следующий день. Под одеялом почти не видно крохотного тельца старушки.
– Не будите, пусть спит. Наработалась! – просят меня и поясняют: – Под дождем в огороде работала на грядках. Говорит, что капусту мы запустили и что сорняков много. Есть отказывается. Говорит, что ещё не заработала. От чая тоже наотрез… Наверное, все же что-то с головой…
Через некоторое время, когда мне уже скоро уходить, все же решаюсь разбудить ее и трогаю за плечо:
– Люда, вставайте… (она всем сказала, чтобы звали ее именно так и не иначе).
Она не встаёт и не вскакивает, а как бы стекает на пол и остаётся стоять передо мной на коленях:
– Ой, простите меня за все! Что я такая ленивая, что работаю мало! Простите ради Бога! Не гоните! Спасибо за то, что взяли. Я буду работать, все стану делать! – она бормочет, а из глаз текут крупные слезы.
Честно: такого у нас ещё не было никогда. И как вести себя, не знаю. Делаю голос официальным:
– Встаньте немедленно. Давайте по делу.
Но глаза мои тоже слезятся. Вытираю:
– Надо заполнить анкету. Кто вы. Откуда. Какие документы есть. Место жительства?
Она поднимается с колен садимся рядом на диване.
– Родилась я в 1936 году в Самаре. Это раньше Куйбышев был. Мама через год умерла. До восьми лет жила у мачехи. Потом отца посадили. Меня отдали в детдом, – видно, что каждое слово она не просто переживает, а вспоминает, что за ним…
– В семнадцать выпустили из детдома. Работала в Ташкенте на ткацкой фабрике. Замуж вышла. Как он меня бил…
Потом родила сына, а уж в 65-м – дочь. От мужа все же убежала. Ох, как же тяжело было!
А потом и от сына пришлось…
– Пил? – привычно спрашиваю.
– Если бы только это. Он мне, – она запнулась, будто думая, стоит ли все рассказывать, а потом, – как головой в омут, – он сказал, что хочет со мной как с женой жить, – детской крохотной ладошкой в который раз вытерла глаза, – Просто убежала. Я же помню, как его рожала. Как только кислородных подушек четыре выдышала. Никто не верил, что выживу…
– Жилье? Все потеряла. А тут ещё и Союз распался. Все к одному, – тяжело вздохнула. И опять за свое: – Вы меня простите. Работать буду. Мне только в Клин за вещами в “Пятерочку” надо съездить…
– При чем здесь магазин? – удивляюсь.
– Так у меня там в ячейке вещи.
– Где это? На какой улице?
– Да разве же я знаю? Там идти прямо, а потом повернуть…
– Куда повернуть? Что там рядом находится?
– А я и не знаю, – и опять слезы.
– Дочь? Где она? Чем занимается?
– Она… Она людей лечит. Нет, не врач, а эта, как ее, эстра,.. нет, экстра…,
– Экстрасенс?
– Вот-вот! – она радуется найденному слову. – Только кому же старые люди нужны? Документы она забрала. А меня отправляла работать. Ну, побираться… А что делать?…
Еле-еле уговорила ее хотя бы выпить чаю. Она села на самый краешек стула. И пила маленькими глоточками. От хлеба и от печенюшек отказалась наотрез:
– Вы не думайте, я работать буду!
Ключ с фирменным кругляшком “Пятерочки”, где хранятся ее вещи, я не взяла. Найти магазин, который “прямо, а потом свернуть”, наверное, не смогу.
Вот что в таком случае делать дальше?
Бедная Люда. Бедные все мы.

11 сентября 2019

Она подставила солнцу бледные ноги и, казалось, забыла обо всем…
О том, как у нас появилась баба Люда, уже писали. С ее слов, судьба ужасная. Впрочем, если смотреть объективно, то так оно и получается: детдом, ненужность, неудачное замужество, труд, труд, труд. В промежутках – дети с их проблемами. В Узбекистане ей нравилось. Но потом – полный обвал. И в отношениях со взрослыми детьми – тоже. Последние годы побиралась. Подавали хорошо: выглядит она жалко. К нам ее привезли прихожане Троицкого храма, что в Клину: невозможно видеть бабушку, ночующую на скамейке…
Правила у нас для всех общие: трезвость и труд на благо общины, которая воспринимается простой большой семьёй.
Увидев меня (приехала!) бабуля встрепенулись: “Не думайте, я не трутень! Я люблю работать!”
Через несколько минут никем не подгоняемая и не контролируемая, она уже была в огороде. Копала картошку. Когда подходила к ней, она почти покрикивала:
– Это кто придумал мыть картошку перед хранением? Что за глупость? Ну, и что, что высохнет и переберете? Неправильно! И что это за огород? Весь заросший! Видели, как я грядку сделала? Ни одной травинки! А этот-то что сидит?
… Она всегда абсолютно уверена в правильности своих поступков и решений. Порой справедливо. Но эта безапелляционность порой выводит из себя даже наших привычных ко всему мужиков: вот ведь какая настойчивая, весь мозг выклюет!
Понимаю, что каждый человек со своими судьбой и характером даётся нам не случайно. Для чего? Может, чтобы поняли, что если не хочешь в 83 года оказаться в полном одиночестве, то ещё в 23, 43, 53 и т.д. надо уметь уважать, слушать и слышать тех, кто рядом? Чтобы они не стали такими же нетерпимыми, как ты? Ведь эти одноименные семейные заряды отталкиваются с такой силой, что искры летят! И что потом радости от медали за труд и благодарности от профкома?
Если честно, то ее мы к труду типа копки картофеля не принуждаем. Жалко же! Бежит сама. Заставлять не надо. И работает – молодому не угнаться! И думаешь: как же противоречив человек, как много в нем самых разных качеств, сумма которых даёт такой разный результат, что ни детей, ни внуков, хотя реально они существуют. Но все отдельно. И от нее и каждый друг от друга.
… А ещё в этот день к нам приехал человек из полиции. Наша Людмила Ивановна – в федеральном розыске. Дочь подала заявление. Но бабуля в слезы: не пойду я к ней! Ни за что! Хочу жить одна и по-своему!
Гражданства российского у нее нет. Пенсии нет. В Дом-интернат не примут. Характер своеобразный. И возрастные изменения налицо. Вот что в таком случае делать? Посоветуйте!
…Работала она весь день до упаду. Так и получилось. Зашла в комнату. Налила чаю. Посмотрела на бокал. И заснула. И проспала долго-долго. Мужики ходили на цыпочках, чтобы не разбудить ненароком: умаялась бабушка!
Эх…

21 октября 2019

Утром, как обычно, вхожу в метро. На входе, где проверяют поклажу, знакомое усталое лицо женщины средних лет. Представляю, как у нее в шесть часов утра взрывается мозг: что и кому эта тетка ежедневно возит в туго набитых рюкзаке и сумке? Но никогда все же на досмотр не зовёт.
Ловлю ее взгляд, улыбаюсь и машу рукой: как-нибудь расскажу!

А что расскажу? Что люди, которые у нас в приюте, каждый день в чем-то нуждаются? Что когда они уходят, сделав документы, помирившись с родственниками или устроившись на работу, прихватывают с собой принесенную им одежду? Не жалко! Или рассказать, что сегодня везу подарки нашей бабульке? А вчера и сама получила подарок поздно вечером позвонила Маргарита. Эта та, которая с умственной отсталостью и с ребенком. Говорит:
“Привезите, пожалуйста, большую открытку, чтобы мы все бабу Люду поздравили. А обед праздничный уже готовим. Салат “оливье’, потом торт будет, а еще…” – и дальше перечисление. Скажите, разве это не здорово? Напоминаю: это говорят люди, сами в недавнем прошлом бездомные!

Характерец у бабули – только держись. Кто-то сказал: “Она же любому мозг выклюет!” Понимаем, откуда ее проблемы в отношениях с родными. Но как не понять, что и характер выковывался именно таким не на пустом месте. Сама росла без матери и отца
В детдоме. Рано поняла, что за себя надо биться. А лозунг “Если враг не сдается, его уничтожают”, пришелся кстати. Во враги чаще всего попадают близкие. Потому что рядом. Потому что до настоящих врагов не дотянешься. Вот и выросло то, что выросло. От осины не родятся апельсины. Да ещё и возрастные изменения. Но…

Но вот ещё один подарок. Битые жизнью мужики все понимают. И терпят бабкино ворчанье, ее вечные жалобы на жизнь, на дочь с внуком, на нездоровье. При этом говорят: “Нам бы дожить до этих лет и не стать хуже! Бабуля, ты кашу будешь или суп? Ничего? Ну, ладно, захочешь – сама возьмёшь!”
Главный подарок мы ей сделали. Получили социальную карту, выхлопотал пенсию – теперь она сама станет ее получать. Получили полис ОМС. Теперь со спокойной душой можно будет начинать устройство в дом престарелых.
Наша старость закладывается в нашем детстве. А детство должно быть счастливым. Ей такого не досталось. Жаль.

Подъезжаю к Клину. О том, как пройдет 83-й день рождения Людмилы Ивановны, постараюсь рассказать.

5 октября 2019

Собираемся ехать в Москву. Это целая проблема. Нашей бабе Люде надо всё-таки прояснить ситуацию с пенсией. Валере – получить регистрацию, без которой оформление инвалидности невозможно. Все – в разных концах столицы.
Долго собираемся. Бабуля в последнюю минуту побрела кормить коз: уедем, а как они без меня? Что остаётся полный дом народа, в расчет не берется. Она сама себе определила, что должна!
Валера задумчива смотрел ей вслед, потом резюмировал:
– Мы с ней как Кай и Герда!
Я смеюсь. Больно уж странная параллель. Он объясняет:
– У нее халат, как у Лены Прокловой шубка в “Снежной королеве”. А я рядом..,
– Кто же тогда я?
Он на минуту задумывается и не очень уверенно:
– Значит, будете Доброй женщиной.
И вот мы, этакая андерсеновская сказочная троица, ждём автобуса, чтобы через два часа оказаться в Москве. О том, что рядом Герда, говорит выпущенный поверх пальто флисовый капюшон… В рюкзаке и сумке – бутылки козьего молока, ячейка яиц, отваренные, а потом замороженные грибы. Есть люди, которые постоянно покупают, а мы тем самым, получаем хоть и очень маленькие, но живые деньги. С этой поклажей предстоит бродить весь день…

День был тяжелющий и дорогой. Потому что, учитывая малую мобильность 83-летней “герды”, нам пришлось нанимать неколько раз такси. Потому что, не прекращаясь ни на минуту, лил дождь. Потому что проголодались. Заходить в кафе времени и денег не было. Потому что в довершение ко всем радостям у меня отвалилась почти полностью подошва кроссовки и приходилось подволакивать ногу, придерживая ею остаток крепления.
Бабуля причитала:
– Надо найти сапожника! Вы же простудитесь! – и пыталась у всех встречных спрашивать, где здесь есть сапожник или хотя бы где продается сапожный клей… Ведь потом обувь уже не починишь! Но только сапожника нам в этот день и не хватало…

В общем, видок у нас был ещё тот! И впечатление мы производили неотразимое. Но самым главным потрясением, конечно же, было не это.

В отделении пенсионного фонда мы узнали, что пенсию нашей Людмилы Ивановны и все причитающиеся ей пособия исправно получает ее дочь! А внук, который учится “на юриста”, – пособие по уходу за родной бабушкой. При всем этом живёт она у нас в приюте. Старая и больная. Одни памперсы для нее стоят пол-пенсии, если бы та была. Спасибо тем добрым людям, кто помогал покупать их и лекарства (Наташа Авилова и Ира Васильева, это я о вас!).
Бабуле не стала говорить об открытии новой информации о ее дочери. Достаточно того, что старушка помнит скандалы по поводу того, что приносит мало денег с попрошайничества и того, что знает, что, как внушили ей родственники, никаких пенсий и пособий ей не начисляется и не полагалось никогда, и что зато все знают от ее дочери, что со старой маразматичкой тяжело жить рядом. Вот она и не живёт. А живёт у нас. Выходит в своем пушистом детском халатике во двор и, ковыляя к курам или козам, приговаривает:
– Вы не думайте, я не трутень какой, у меня и медали за работу есть! Если я не молодец, то и свинья не красавица! Только не гоните меня никуда. Буду работать, сколько могу…

… А когда в МФЦ получили ее социальную карту москвича, она вдруг согнулась вдвое, схватила мою руку и плача начала целовать:
– Спасибо вам за все, теперь у меня хоть это есть…
Руку я быстренько выдернула. В коридоре МФЦ эта сцена выглядела не просто странно, а даже страшно. Что люди-то подумают ?

Бабуле постараемся перевести пенсию в Клин. Оказывается, была в свое время у нотариуса оформлена доверенность на дочь. Зачем и для чего, Люда не знает. Она же уверена, что пенсия ей не положена, так как работала мало, так сказала дочь… Но хоть бы немножко денег! Потому что побираться она больше не может. Почки, мочевой пузырь, ну, вы поняли, да?

11 ноября 2019

Хотела снять счастливый момент, которого так долго ждали: первый раз наша 83-летняя бабуля получает пенсию. Из рук доставщика. Полновесными наличными рублями. Но получилось не торжественно, а драматично. Не успела Галина отсчитать купюры, как наша баба Люда бухнулась перед ней на колени и, размазывая слезы, стала благодарить и плакать, приговаривая:
– Четыре года ждала пенсии. Столько мучалась. Так надо мной все издевались… А вот сходила к юристу – и вы принесли! Теперь я, как все люди! Простите меня!
Бедная женщина не знала, как и реагировать. Только оглядывалась на меня и жалобно просила:
– Да пусть же она встанет!
А баба Люда все кланялась и кланялась, отбивая лоб о пол…

Какой юрист!? Откуда? Это же мы носились с ней по Москве и Клину. Это мы часами сидели в очередях и искали ей то туалет где-то поблизости, то булочку в кафе. Это мы все четыре месяца, что она у нас, писали десятки заявлений и объяснений, отменяли доверенности в нотариальной конторе и отправляли пачками заказные письма… Нет! “Так надо мной издевались” и “Я обратилась к юристу”…

Потом выдохнула. Работая с таким контингентом, надо быть ко всему готовым. Никогда не ждать благодарности. Никогда не думать, что все понимают ситуацию такой, какой она есть на самом деле. Надо быть готовым к тому, что среди бездомных немалое количество умственно отсталых, психбольных, страдающих старческой деменцией. И им, если они без денег и документов оказались на улице, мало кто в таком случае поможет…
Поэтому. Поэтому пришла Галя с пенсией – ура! Начнем оформление бабули в дом престарелых – чудесно! Примут ее туда – замечательно!

Вот и все. Просто прошел очередной рядовой день в нашем приюте. Будем жить дальше. И не будем ждать никакой благодарности. Будем готовы даже к тому, что скажут, что издевались…
Простая жизнь. Как она есть.

27 ноября 2019

Дочки-матери…

Сколько на эту тему писано-переписано, пето-перепето. Брошу-ка ложку дегтя в эту бочку меда. Как нет более близких друзей, так и нет более непримиримых врагов в этом уравнении.

Несколько историй из опыта работы в “Ремесле добра” врезались в память. Но самая, пожалуй, суровая, это последняя. История нашей “бабы Люды”. Но это для нас она бабка, бабулька и т.д. посмотрите на фото. Это же хрестоматийная Пиковая дама! Гордый профиль, надменный подбородок, взгляд с прищуром. Если в анфас – то видна внутренняя трагедия и какая-то неустроенность.
Характер у Людмилы Ивановны – только держись! “Это я не надену! В таких ботинках не пойду!’ При этом может появиться на улице в страшных отрепьях: “Зато свое!”
Она любит всех учить, сурово отчитывать, передавать то, что знает. С такими людьми всегда непросто. Особенно, когда при всем этом они немощны и беспомощны физически. Жалость борется с раздражением.

В этот раз, когда нам предстояло поехать за сто верст в Москву сдвигать с места вопрос устройства в дом престарелых, Людмила Ивановна благосклонно приняла мои шубу и обувь. Даже почти не критиковала. Мужики застегнули молнии на ее сапогах, защелкнули застежки на шубе. Мы отправились в столицу.

Зарегистрирована бабуля в квартире дочери. Там была, говорит, то ли два то ли три раза. Все время жила в Клину, где несколько лет побиралась. Деньги отдавала дочери, недовольной малой суммой (от полутора до трёх тысяч ежедневно) Ночевала где придется. С дочерью, в чей дом приносила заработанное, отношения были враждебные. Но так все шло, пока основательно не застудила почки.
К нам из храма привезли совсем больную, мокрую и трясущуюся.. Поднялась! Подлечили. Пенсию стала получать. Впервые! Но вечно держать 83-летнего больного человека нам не по силам. Но…
Но устроить в интернат в области не можем (до сих пор регистрация московская). В Москве тоже не берут – регистрация временная, а нужна постоянная! И ещё: и дочь и мать одинаково не хотят видеть друг друга! Больше того, ненавидят одинаково сильно, как мне кажется. Мы оказались крайними.

В этот раз наше путешествие было чуть легче (спасибо Ирине Чистяковой, организовавшей такси на весь день с изумительным водителем!). Мы побывали в МФЦ, Соцзащите, пенсионном фонде и в Сбербанке, где ждало очередное потрясение. Оказывается, как временно прописанной, нашей бабуле региональная доплата была не положена. Зато положена доплата как пострадавшей от репрессий. И, конечно же, она шла на ее карточку, которой распоряжалась дочь!!! А бабулька жила, жалуясь на тягости существования…

Сейчас в очередной раз мы чуть-чуть сдвинули гору препятствий по бабкиному жизнеустройству. Ей необходима медицинская помощь. Нам – хотя бы небольшой отдых.

О чем это я сегодня? О том, что посеешь , то и пожнешь. Но и о том, какие горькие семена были брошены в скудную почву. Сама воспитывалась без матери. Сирота. Отец в лагере. Мачеха ненавидит лишний рот. Вот и избавилась от тощей и вшивой нахлебницы! Детдом к сентиментальности не располагает. Муж-алкоголик. И сын повторяет его судьбу. Где уж взять силы на любовь! Вот и выросло то, что выросло. Не будем бросать ни в кого камни. Просто надо любить своих детей. И чтобы у них были оба родителя. И чтобы закрылись все детские дома…

У каждого из подопечных нашего “Ремесла добра” детство было искалеченным.

10 января 2020

О нашей бабе Люде, 83-летнем ветеране труда Людмиле Ивановне Крашенинниковой, русской, бывшей детдомовке, сироте, дочери незаконно репрессированного, мы уже писали не раз. О том, что жила и трудилась при СССР в Узбекистане и верила, что “… Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь”. Оказалось, что ещё как рушимый! Что пришлось ей ехать на историческую родину, все бросив. В страшных испытаниях рушатся не только страны. Рушатся семейные узы.

Дочь заставила побираться. Жить-то трудно! А такой бабульке просто грех не подать! Маленькая, сморщенная, трясущаяся, со слезами на глазах. Подавали неплохо. Дочь купила квартиру, хоть и однокомнатную, но в Москве. И дом в Клину. Сама она, как говорит баба Люда, тоже работала. “Работала экстрасенсом”. Конечно, подспорьем была и материнская пенсия. А бабку били, что мало денег приносит. Так она оказалась у нас. Вылечили. Перевели с дочери на мать наконец-то пенсию и пособие репрессированного. Получилось 15 тысяч!
Воспряла наша бабулька!
И перед самым Рождеством поделилась, что хочет съездить в храмы, где когда-то побиралась.

Спустя два дня рассказывает:
– Я туда тихонько, как тень, пришла. Чтобы никто не узнал. Многие же видели раньше… Поставила свечки по всем родным, помолилась. Стыдно было, если бы узнали. Купила сыра, колбасы, помидоры. Вы берите, берите. Ещё за селёдкой хочу съездить. Всех добрых людей отблагодарить, кто помогал. Я ведь не жадная. И не алкашка какая-то. Я в жизни даже стакана пива не выпила. А вот песни петь люблю. Вы же обещали, что на праздники вместе споём? Только чтобы дочь меня не нашла. Боюсь ее. Скорее бы в Дом престарелых!

– Споём, конечно, споём, – соглашаюсь я. И не знаю, как сказать, что из Департамента труда и соцзащиты Москвы, по сути, уже получили отказ. Нет у города, проводящего миллиардные иллюминации, у города, где, как говорят (и никто не опроверг!) чиновники незаконно получают постоянно шикарное жилье, ну, нет в этой цветущей столице, где, кстати, бабуля зарегистрирована, места ей в старческом доме.
Документ, подписанный начальником отдела то ли Замковым, то ли Зарковым, предлагает отправить дитя войны, ветерана и жертву репрессий в центр социальной адаптации. Это, если кто не знает, заведение для бездомных. Напоминаю. Л.И. Крашенинниковой 83 года. Больная. Судьба – мама, не горюй!
Я очень хочу, чтобы на склоне лет дети этого самого начальника отдела в его 83 года поместили своего папашу в ЦСА на “Иловайке”. Пусть бы адаптировался к той действительности, которую создаёт сегодня собственными руками.

Заметьте, никто даже не просил отдельного жилья или каких-либо льгот. Место в доме престарелых. Но его не нашлось. Будем писать, ходить, требовать дальше. Это очень трудно. Чиновничье-бюрократическая стена будет покрепче и повыше Великой китайской.

12.03.20

Что делать бабе Люде? Что делать русской женщине Л.И. Крашенинниковой, живущей около года в приюте “Ремесла добра”? Подскажите, кто знает.

Дано:
1936 г.р. Сирота. Дочь репрессированного. Детский дом в Самаре (ранее г. Куйбышев). ФЗО. Направление в Узбекистан. Развал СССР. Цепляние за жизнь. Переезд в Россию. Вид на жительство в РФ. По-прежнему гражданка Узбекистана. Крушение семьи. Попрошайничество. Одиночество. Болезни. Приют…
Пенсия усилиями фонда получена. Болезни. Мечта устроиться в Дом-интернат для престарелых и инвалидов.
Крушение мечты….

Получить:
место в доме престарелых.

Почему крушение мечты? А потому что не гражданка РФ! Почему не получает это самое гражданство?
Я значительно моложе Людмилы Ивановны. И пока ещё есть здоровье. Но, пройдя по бюрократическим коридорам, поняла: будь в такой же ситуации, никакого гражданства не получила бы. Для этого нужны недюжинные настойчивость, здоровье, выносливость, стрессоустойчивость, деньги, готовность и умение приспосабливаться ко взаимоисключающим обстоятельствам. Ничего этого, особенно здоровья, у нашей подопечной нет.
Мы, наивные, в расчете на понимание и на то, что чиновники тоже люди, что в каждом правиле есть исключения, писали обращения, письма, запросы, стучались в разные кабинеты… Ответ был один: негражданам РФ не положено! И по закону все правильно. Не придерешься! А куда же направить бабушку? В одном из кабинетов мне просто сказали: “Это ваш выбор. Вы и думайте. Она сама виновата, что так жизнь сложилась!”
Тогда удалось сдержаться и не закричать. Хотя очень хотелось. Она виновата в том, что мать умерла? Что отец погиб? Что мачеха сдала в детдом? Что распределили в братскую республику? Что муж бил смертным боем? Что ее дети в этой обстановке выросли такими, какими выросли? Что побираться она больше не может? Что здоровья нет от слова совсем? Что легко показывать принципиальность на немощной почти 84-летней старухе, у которой никакой власти?

Тогда мы обратились к депутатам. Пусть они сделают запрос. Уж их-то, народных избранников, послушают. Типа “… барин сам увидит, что плоха старушка….”
Пришел ответ из Департамента труда и соцзащиты Москвы (где наша Л.И. зарегистрирована). Ответ этот, изложенный на двух страницах, по сути, свелся к одной фразе. Цитирую: “Прием…иностранных граждан, лиц без гражданства, не имеющих места жительства в городе Москве и нуждающихся в постоянном постороннем уходе, осуществляется на условиях ПОЛНОЙ ОПЛАТЫ (выделено мной – Т.Ф.) стоимости содержания и организации социального обслуживания”.

Все. Приехали. Любой желающий может поинтересоваться, сколько эта полная оплата стоит ежемесячно.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *