Игорь у нас недавно. Меньше двух месяцев. Когда пришел, первым делом сообщил, что он алкоголик. Настоящий, с “белочкой”. И что очень хочет бросить это дело. Поэтому и попросился сюда. Ох, Игорь, знал бы ты, как это непросто. И что наше “Ремесло добра” вовсе не надо идеализировать, что бывает всякое. Вплоть до того, что срываются сразу человека 2-3. Круговая порука! И вообще вместе пить не так страшно: всех не выгонят! Сердце кровью обливается, но свои обещания выполняем. Выгоняем. Можно простить раз. Можно два. Но не бесконечно.
Вчера Игорю исполнилось 54. Оглядывается на прожитое. Было и хорошее. Помнит, как он, московский мальчишка, поступал на экономфак МГУ. Всего одного балла не хватило. Был бы сейчас ещё один кандидат или даже доктор наук! Смешно: экономики никакой, зато остепененных на этом поприще полно! Да ещё и целое министерство с нехилыми зарплатами существует, изображая бурную деятельность…
Для Игоря вся экономика сейчас это готовить грядки под посадки, учиться доить коз, приводить в порядок инструменты. Простая сельская жизнь. Экономика крестьянского двора, при которой можно выживать даже без зарплаты или пенсии. Даже с самым ограниченным ресурсом подорванного алкоголем здоровья. Главное: надеяться и верить. О том, что он неплохой человек, говорит такой факт: жена, измученная его выпивкой, усталая от всего, подала на развод. Развели. Могла бы его выписать из приватизированной квартиры. Но не стала этого делать. Жалко. Человек-то он не плохой. Просто ее запасы терпения кончились. А запас сопереживания остался. Во всяком случае, всегда в больницу или ещё куда можно устроить…
На день рождения Игоря большого стола устраивать не стали напекли пирогов с грибами и ещё – с вареньем. Тем и отраздновали. И каждый при этом пожелал ему счастья. Долго потом рассуждали, в чем оно, это самое счастье. Так к одному мнению и не пришли. Идём дальше.
25 октября 2019
Ещё несколько дней назад Игорь был бодр, весел и вполне благополучен. Насколько благополучен может быть алкоголик, полгода живущий в приюте С перерывом на месячный запой, который провел в Москве на скамейках в парках и на полу в переходах метро.
Просился назад грязный, трясущийся, исхудавший. Отмылся. Оделся. Пошел на работу. Работа-дом-работа… В перерывах сидел курил на завалинке и кое-что делал по хозяйству. Без энтузиазма, конечно. Но делал. Особых подвигов не было, но и особых нареканий – тоже.
Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Он конкретно повышает голос:
– Вы проблемы всех ребят решаете. Только мои отодвигаете в сторону. Да, я алкоголик! Но я человек! И хочу жить по-человечески!
– Объясни, чего не хватает!
– Я пришел к вам не только, чтобы бросить пить, но чтобы нормально работать по-белому! Чтобы были отчисления в пенсионный фонд. Чтобы, когда возраст стукнет, получал пенсию! А вы – ни-че-го! Даже не можете устроить на государственное предприятие…, – он снижает пафос и уже, не скрываясь, пьяно всхлипывает: – Вот я и пью… Ничего для меня! Все для других… Говорите не пить? А это уже нарушение моих прав! Имею право! – перешёл на фальцет.
Не сдерживаюсь и почти кричу:
– Это, значит, я должна построить зилы и Магнитки и днепрогэсы, восстановить промышленность и колхозы? Чтобы люди получали пенсионные баллы? А ты будешь соблюдения прав требовать?
Орать на пьяного бессмысленно. И лекции по политэкономии читать – тоже.
Понимаю, что именно я (сколько таких неприкаянных и никому не нужных мужиков носится по свету) должна восстановить предприятия, совхозы и колхозы, где все по-честному, открыть вытрезвители и восстановить забытые советские ЛТП, где алкоголики не только получали бы помощь в оздоровлении, но и трудились бы? Но если это не делает государство, то что-то Игорь явно преувеличивает мои возможности… Честной работы нет. Возможности отрезвить Игоря – тоже..
Придется расставаться. Пьянство у нас категорически запрещено. Иначе из приюта превратимся в притон. А такой задачи нет.
Быстро проводим в доме собрание. Все, и не пьющие у нас алкоголики тоже, единодушны: правила нарушены. Ему надо уходить. Предоставляем выбор: отправиться в Клин в наркологическое отделение (если есть места, если примут) или в Москву, где у него нет жилья, но есть регистрация. Он уходить не хочет категорически. Зима на носу. Он, хоть и пьян, понимает, что выбор ещё более ограничен: скамейка в скверике или все тот же переход метро. Все.
Выталкивать его взашей не могу и не хочу. И оставлять нельзя. И все перспективы при уходе ясны. Сердце болит не только у меня. У мужиков тоже. Но они через несколько часов уже без меня все же выводят его за калитку и запирают дверь. Спустя некоторое время видят, что он так и сидит на корточках под этой самой калиткой. Как котенок. Тогда провожают его на московский автобус:
– Бросал бы ты это дело!
Игорь отправляется в никуда.
Или в пропитанном водкой его сознании – в волшебную страну, где своих граждан не спаивают бухлом, где на вновь открытых грохочущих заводах нужны его руки и специальность радиомонтажника, где его освободят от страшной зависимости, дадут какую-то волшебную пилюлю, помогут восстановить или создать новую семью, где есть добрые феи…
Я не фея. Мне его жаль. Сделать ничего не могу. Только написать все это.
Эх, Игорь …
Эх, жизнь …
Эх, страна моя…
По данным фонда “Здоровье”, смертность, ассоциируемая с алкоголем, за шесть месяцев 2019 года выросла на 18,8 процентов.
