23 ноября 2018 г.
Как получилось, что в свои 64 года эта женщина осталась одна? Она спокойно рассказывает: “У мужа уже своя семья. С сыном не общаемся. Жилья у меня нет.
Внуки? Есть”, – и отворачивается к окну. Что видит?
Когда полгода назад она приехала к нам в Давыдково, то первое время только и приговаривала: “Сказка… Это же все сказка”. Ей все нравилось. И то, что это деревня. И то, что самой Гале досталась обязанность готовить на всех обитателей. Но, подумаешь, что за труд сварить суп на небольшую компанию. Да и картошку кто-то сам вызовется начистить.
Все шло своим чередом. Правда, порой кто-то из мужиков запивал. Когда мы появлялись неожиданно, это вдруг выяснялось. Заканчивалось сурово. Зачинщика наказывали либо своим довольно серьезным способом, либо отправляли на лечение в наркодиспансер. Галя обычно во время неожиданных проверок спала. Никто ее не будил. Сон это святое. Но однажды при внезапном приезде поняли, что она пьяна. Под подушкой три бутылки из-под водки. Алкотестер показал 0,6 промилле.
Зная, что с такими показателями путь один – на улицу, что она засветилась, сама предложила: лучше лягу в наркология, пусть промоют меня как следует.
Вышла оттуда, и какое-то время всё было хорошо, хотя и сквозило напряжение. Вскоре все повторилось. В этот раз уложить ее в клинику было сложнее, да и перспективы уже не обнадеживали. Вроде бы пролечились. Вышла. Запила вновь. В это время выяснилось, что она, одна из немногих, кто получал пенсию, делала все просто. Когда приходили деньги на карточку, снимала их и просила кого-то из мужиков сбегать за чекушкой. Мужик, у которого желание выпить боролось со страхом быть изгнанным, выбирал желание и, опираясь на костыль (костыли у нас почти у всех), мухой летел в магазин. Оказалось, что эту форму взаимодействия: дама угощает кавалеров – Галя применяла давно
А мы, доверчивые и наивные, все сваливали то на Толю, то на Серёгу, то ещё на кого-то. Ее никто не выдавал. До поры до времени.
Когда все выяснилось, она вцепилась в край кровати и кричала, что никуда отсюда не пойдет.
Ее и ещё одного перца повезли в сторону Москвы. Они, в свое время прошедшие несколько приютов, жившие в ЦСА и на вокзалах, не пропадут. В машине от перегара было невозможно дышать. Она попросила остановить, сказав, что здесь, в Зеленограде, выйдут. Что снимут квартиру. Что будут жить на свободе. Деньги и адреса у нее есть. До свидания!
… Через два дня избитая, в кровоподтеках, без вещей, она стояла у нашей калитки и просилась назад. Вставной челюсти, которую обрела у нас и которой так гордилась, не было, глаз заплыл и не открывался. Она, пьяная, только бормотала: “Я больше не буду, пустите пожить!”
Я спросила всех, кто у нас живёт, что делать. Сказала, что уважаю их решение. Миша, самый верующий, спокойный и непьющий, стал говорить, что бросать человека в беде нельзя. Андрей промолчал. Все остальные сказали, что она опять начнет всех провоцировать на пьянку, как уже не раз было, просто порой удавалось от меня скрыть. Все сопьются…
… Ободранная, трясущаяся и больная, женщина. И я напротив. Не узнаю своего голоса: “Это твой выбор. Мы тебя лечили. Старались помочь. Тебе это оказалось не надо . Живи, как знаешь”. И закрываю калитку. Она, припадая на костыль, вся в слезах, бредёт в сторону автобусной остановки.
То ли ветер, то ли дождь, но у меня лицо тоже мокрое. Ни с кем не хочется разговаривать.
С того времени прошло больше двух недель. Ее товарищ по выпивке, переночевав две ночи на улице при минус пяти, упросил в последний раз простить его. Где Галя, мы не знаем. Она никому не звонит. Ее телефон отвечает, что …выключен или вне зоны действия.
Каждый день ловлю себя на том, что опять думаю о ней. И что мне реально больно. Что делать?
Раньше, в советское время, было проще: ЛТП, вытрезвители, шефы и т.д. Сейчас – ничего.
Где-то пристроится (а кому она, такая, нужна?). Замёрзнет на остановке?
Опять на лице то ли снег, то ли дождь …
Еду в Давыдково. Поздороваюсь со всеми. Неужели как всегда, на мой немой вопрос Валя, которой она могла бы хоть что-то сообщить, опять коротко скажет: “Не звонила. Ничего не известно””.
Вот такая простая история. Сколько таких Галь, никому не нужных, у нас в городе, деревнях, во всей стране… Что делать…. Я не знаю. А вы?
21 марта 2019г.
Галя, чью историю постоянные читатели страницы знают, и о которой так переживали, уже третий месяц как вернулась к нам. Домой, как сама говорит. Хлеб, который она научилась печь в мультиварке, получается не только гораздо вкуснее покупного, но и намного дешевле.
Правда, Галя прекрасно выглядит? И вообще, жизнь прекрасна. Даже такая. Особенно, если у тебя есть Дом. Наш называется “Ремесло добра”. То есть, мы простые ремесленники. И это нам нравится. А жулики…
2 апреля 2019г.
Галя сорвалась… Как она просила, умоляла, плакала, уговаривала ее простить в прошлый раз… Какая была жалкая, трясущаяся, избитая – возможно таким же несчастным алкоголиком – самое каменное сердце не выдержало бы ее жалобы. Мое – тоже.
– Это как страшный сон. Не могу вспоминать, так плохо мне было. Да чтобы я ещё когда-нибудь? Ни за что!
Чем горячее клянётся в своей будущей трезвости пьяница, тем больше вероятность, что обещание будет нарушено. Это надо помнить. Проверено. Но как же гуманизм и человеколюбие? И кому они, эти люди, несчастные, зависимые, больные и одинокие, нужны? В общем, мы ее, пролечив, приняли вновь. Она была тиха, все делала с видимым удовольствием. Ей нравилось, что никто не вспоминает и не попрекает. Напротив, хвалили за суп и кашу, за выпеченный ею хлеб. Она расцветала: “Хочу ещё оладушек напечь!”
Ее оладушки и все остальное в свое время оказались не нужны ни мужу ни сыну. Она потеряла все. Оставался только привычный дурман, в который ныряла, чтобы забыться. Выныривала на несколько месяцев, как у нас. А потом – опять. Пенсия есть. Радости нет. Когда говорили о возможности устроиться в дом престарелых, отмахивалась: нет, мне здесь хорошо!
Проблема, о которой в публичном пространстве говорится, как о плохих качествах отдельного человека, на самом деле, общегосударственная. Встречаюсь с разными людьми. Те, у кого есть свое дело, вздыхают, чуть не криком кричат, что некому работать, люди стали много пить. Знакомые фермеры говорят, что найти трезвого человека, готового трудиться на земле, почти невозможно. И мы будем говорить, что это беда лишь конкретных Вань и Галь? Вот и заполняются трудовые бреши узбеками и киргизами, вера которых более сурова по отношению к алкоголю. Идёт замещение русского народа.
…В советское время я была народным заседателем в суде. Помню, как однажды молодой парень сам просил за какую-то провинность отправить его в ЛТП: удержаться не могу, пусть хоть семья от меня отдохнёт, может, удастся бросить пить!
Сейчас нет никакой государственной системы по противодействию пьянству и алкоголизму. Напротив, складывается впечатление, что народ сознательно толкают в омут беспросветности. А что? Под наркозом с человеком можно хоть что делать. Не закричит, не восстанет. Да ещё и будет покорно считать только себя во всем виноватым. Больной. Больное общество. Оно пытается излечиться силами тех, кто понимает весь ужас ситуации. Одни говорят, что надо резко менять курс. В капитализме, где единственный ориентир – прибыль, человек просто не нужен. Нужны деньги. Другие, не столь радикальные во взглядах, ищут самые разные способы оздоровления тела и души.
Вчера познакомилась с Николаем Григорьевичем Пелецким. Многодетный (шесть сыновей и дочек) биолог-выпускник МГУ, предприниматель и фермер, он производит масло из зародышей пшеницы. Уверяет, что это фантастически мощное оздоравливающее средство при самых разных состояниях. Что помогает не только при заболеваниях сердца или почек, при разных кожных заболеваниях и даже при алкоголизме. И что это подтверждено долговременными клиническими испытаниями. В общем, он нам подарил это волшебное масло. Везу его сейчас в Давыдково. Кто знает, вдруг поможет? Так хочется этого.
И тогда к золотой медали им Мечникова (РАЕН) мы добавим и свой отзыв. Будем пробовать.
Хотя курс все же менять надо.
05 апреля 2019г.
Вести с полей.
Галю опять, уже в который раз, уложили в наркология. Там есть нормативные сроки пребывания: 10 либо 21 день. Она закричала, что десять и не больше. Но врач, строго глянув, бросил: “21!”. Лежит. Скорее всего, толку не будет. Она, уже будучи у нас, ложилась три раза. В лучшем случае, трезвости хватает на три месяца. Это об эффективности внешнего воздействия. А внутреннее… Должен быть какой-то мощный душевный всплеск, посыл, который сметёт всю хмельную дурь. То ли стремление к подвигу, то ли тихая семейная радость. Но как найти это на выжженном поле, залитом водкой? Боже, если тебя нет, то тебя стоило придумать хотя бы для того, чтобы была опора для заблудившихся сердец! Больше надеяться не на что и не на кого…
